В эти дни тысячи людей в разных частях света вспоминают историческую дату: 100 лет назад из Крыма начался русский исход. Тогда участники Белого движения, потерявшие позиции в войне с Красной Армией и разделяющие их взгляды, не представлявшие себя в советской стране, взошли на корабли под руководством генерала Врангеля и покинули родные земли.

В эти дни тысячи людей в разных частях света вспоминают историческую дату: 100 лет назад из Крыма начался русский исход. Тогда участники Белого движения, потерявшие позиции в войне с Красной Армией и разделяющие их взгляды, не представлявшие себя в советской стране, взошли на корабли под руководством генерала Врангеля и покинули родные земли. Многие из 150 тысяч эмигрантов осели на берегах Средиземноморья, в Европе. Самой дальней точкой стала Южная Америка. "Вести в субботу" расскажут о тех, кто живет на берегу Атлантики, на границе Уругвая и Аргентины. В эфире – интервью Киры Колдомасовой-Баумгартен.

- Здравствуйте, Кира Николаевна.

- Здравствуйте. Очень приятно.

- Вы же в эмиграции не только очень давняя, но и, наверное, самая дальняя?

- Дальняя.

- Это же не Волга?

- Нет.

- Что это?

- Замечательный залив.

- Rio de la Plata. И мы в Уругвае. Через речку – Аргентина. Если просто маршрут прочертить, какой у вас получается, у ваших предков? Крым, а дальше что?

- Крым, Югославия – это у бабушки. Чехословакия, Германия, Аргентина.

- В Аргентине когда оказались?

- В 1949 году. Мой отец был инженером, ему уже было за пятьдесят. Он устроился тут инженером в госпитале, то есть строил госпиталь. Потом дело пошло хуже, потому что отец работал в Foundation Eva Peron. Потому что их закрыли сразу же, когда Перон пал, отца отправили в министерство какое-то, ему заморозили жалованье на несколько лет. Тем временем я сдавала без конца экзамены, чтобы поступить на медицинский факультет. Наконец, мне это удалось, и я окончила медицинский факультет.

- То есть вы медик по профессии?

- Да, я врач. Моя мечта была хирургия. Но, к сожалению, для этого нужно было иметь очень большие локти, а у меня их не было, и знакомства, конечно. Знакомств у меня тут не было.

- Кто вы для себя? Аргентинка?

- Я русская.

- Да?

- Я стопроцентно русская. И нам вообще в голову не приходило, что мы другой нации.

- Я вам сейчас очень странный вопрос задам. А стоило уезжать, оказываться в Югославии, Словакии, Германии, Аргентине?

- Конечно. Моего отца сразу бы расстреляли или послали бы в концлагерь. Все мои друзья, которые остались, наши друзья, которые остались в Словаки и говорили, уже Советы переменились, все умерли в концлагерях.

- Это уже после войны?

- После войны, в 1945-м. Их погрузили и отправили.

- Как вам жилось во Вторую мировую?

- Моя мама все время слушала радио.

- Советское радио подпольно слушала?

- Да, подпольно слушала.

- То есть все равно оставалась с Россией где-то в сердце?

- Да.

- На самом деле сколько же испытаний на вашу долю выпало уже в новых странах, где русские не русские.

- Да. Но были страны, которые к нам не очень дружественно относились. Но словаки к нам очень хорошо относились. Мы же им помогли, потому что все наши инженеры построили Словакию, все эти дороги, госпиталя.

- Это между двумя войнами вы имеете в виду?

- Да.

- А здесь вы держались друг друга, русские?

- Да. Для меня самый замечательный момент была суббота, когда мы собирались своей группой, разведчиками, и пели, и играли, и выступали.

- Вы имеете в виду юных разведчиков?

- Да, юных.

- Белогвардейское молодежное движение?

- Да, это скауты.

- Больше всего на слуху в России сейчас парагвайские русские – генерал Беляев, вот эти вот русские в парагвайской армии. Ну, так сложилось. А в Аргентине, в Уругвае кто такие звезды русской общины?

- У нас было двадцать три общества, и все мы ругались между собой, к сожалению.

- Почему?

- Потому что каждый хотел брать верх, а было их там три-четыре человека.

- Это, кстати, удивительная русская национальная черта наша.

- Да.

- Очень разобщенная, к сожалению, оказывалась община. Политика влияла или амбиции?

- Амбиции, я думаю. Нас все меньше и меньше. Мы все уходим туда.

- Но дети-то остались, чтобы на русском говорить?

- Мои дети говорят по-русски великолепно. Те дети все говорят по-русски. Но, конечно, среда влияет.

- Какой вам показалась Россия, когда вы вернулись в первый раз?

- Я не помню. Это был 1993 год. Когда было столетие Бенуа. Я нашла своих родственников с отцовской стороны

- А выжили?

- Ну, одного расстреляли.

- Эта Россия образца после 70 лет советской власти напомнила вам о той России, о которой вам рассказывали родители? Или это была какая-то уже совершенно другая страна?

- Музеи, театры были такие же, как и раньше. Так что это сохранилось. Но люди были другие.

- Существует несколько взглядов на последовательность российской истории. Для одних история России – это нечто все-таки непрерывное, с зигзагами, но это одна страна, одна история. Для других существуют так называемые нулевые километры – 1917 год (нулевой километр и как бы новый зачет) или 1991-й. А вот вы как считаете российскую историю?

- 1917 год – ужасный, последующие годы – отвратительные. Миллионы людей погибли. Это же не два, не три человека – это миллионы! Ни за что.

- Сейчас есть разные взгляды на предстоящее столетие исхода из Крыма. Для одних это шанс примирения через сто лет, возможность перевернуть страницу. Есть люди, которые до сих пор рассуждают категориями победителей и проигравших в Гражданской войне. Что правильнее?

- Я думаю, что это было историческое событие. Нет ни выигравших, ни проигравших. Это часть истории.

- Пора пожать друг другу руки?

- Думаю, что да.

Подробнее читайте на vesti.ru ...