2017-4-4 17:20 |
В реальной жизни люди научились разделять, что можно слушать, а что нельзя. Что допустимо говорить, а что просто пляски на крови. В сетях же обратная картина: много плясок и политических причитаний.
Ориентируйтесь на офлайн, морально он уже вышел вперед. О том, что произошел взрыв, мне рассказал брат. Он живет в Москве, смотрел новости и, как только появились первые сообщения, написал в мессенджер узнать, все ли у нас в порядке. Я был в кафе на Каменноостровском проспекте и, видимо, стал тут первым, кто узнал новость. В течение пяти минут посыпались сигналы мессенджеров и звонки. Получившие известия замыкались в телефоне и не поднимали глаз как будто не хотели смущать окружающих, не хотели сообщать им о беде. Проверяли новости и поднимали глаза в ужасе.
Люди «вскрывались» сообщение о беде их просветило насквозь, сделало прозрачными. То, о чем они думали, пусть даже совершенно не связанное с взрывом, вырывалось наружу. Все, что человека беспокоило, о чем он думал-переживал, выливалось без остатка. Я опешил, потому что в некоторых случаях не понимал связи между тем, что говорили люди, и взрывом. Просто сидел и наблюдал.
Пара напротив до этого, похоже, ругалась, обсуждали неприятные темы. Девушка выговаривала парню в форме то ли эмчээсника, то ли военного, а как только узнала о новости сразу на шею: «Я тебя никуда не пущу теперь». А у него (то ли ее волосы попали в глаза, то ли на самом деле) выступили слезы: «Тогда, наверное, надо ехать вместе, поможем, чем можем». Она, конечно, имела в виду, что хочет быть с ним вместе всегда, это было экзистенциальное утверждение, а он, хотя и понял это, но в ответ сказал о том, что больше всего беспокоило лично его: есть долг и его надо выполнять.
Прошла еще пара минут, включился телевизор. Бармен потянулся за пультом и увеличил громкость. Все сосредоточились на картинке. Пошли эмоции. Раньше, пока переглядывались друг с другом, молчали, держали все в себе. Как появился экран, стало проще люди стали выговариваться, обращаясь к картинке. Молодая ухоженная женщина уверенным голосом: «Самое страшное теперь узнать, что у кого-то из твоих знакомых случилось горе». Как только узнала о взрыве, она, видимо, проверила, что у близких все в порядке «пронесло», и теперь суеверно боялась, как бы что не изменилось и не догнало бы ее. Кто-то поддакнул. Хипстер поправил очки: «Разве можно так говорить и думать?»
Подошел пожилой подтянутый охранник: «Поставили рамки эти в метро, наворовали кучу денег а в результате ничего. Работать не умеют, все на технику надеются. На технике наворуешь, на людях нет, людям платить надо». Народ немного напрягся, но сдержанно охранник, лицо, наделенное какой-никакой властью, и знает, видимо, что говорит.
«А Путин-то в городе! Видите связь? Конечно, он в безопасности, а может, это вообще ему выгодно. . . » И вот тут все изменилось: интеллигентного вида дедка матом спросили, откуда он, откуда располагает этой информацией, и попросили предъявить доказательства или навсегда держать язык на замке. Единодушны были все. Поразило, что не было злобы, просто были неприятие и человеческая неприязнь. Брезгливость. Дедка попросили быстро выйти. Бармен возмутился, что, мол, дедок не заплатил. Охранник крикнул в ответ, что сам за козла заплатит, но заплатил в итоге не он, а хипстер.
Я скоро вышел и пошел к метро «Петроградская». Тут узнал, что все станции закрыты. Водители предлагали подвезти бесплатно. Открыл карту «Яндекса» там огромное количество таких же предложений. На проспекте было много народа, люди оживленно обсуждали новости, рассказывали, что знакомые идут уже два часа домой, кто-то говорил, что взрывов было не один, а два. Кто-то обсуждал, что теперь будет делать полиция. Ни одного слова я не услышал о политике до тех пор, пока не дошел до какой-то активистки. Она кричала, что у нас, мол, конечно, горе, но погибли всего 10 человек, а в Донбассе или Сирии гибнут сотни в день, и все молчат! И все молчали и проходили мимо. И она заткнулась.
Люди научились разделять, что можно слушать, а что нельзя. Что допустимо говорить, а что просто пляски на крови. Дедок и активистка остались в античеловечной резервации, а город достойно переживал, даже жил внутри трагедии, не сравнивая себя с другими, оставался в своем времени и месте.
Вечером в сетях увидел обратную картину: много плясок и политических причитаний. Поэтому решил написать о том, что было в реальности. Ориентируйтесь на офлайн морально он уже вышел вперед, оставив в этом вопросе Сеть в прошлом. .
Подробнее читайте на vz.ru ...
