2022-1-20 00:01 |
«Люди истосковались по человеческим отношениям, поэтому и ринулись смотреть советские фильмы», – уверен режиссёр Владимир Хотиненко, который 20 января отмечает 70-летие.
«Люди истосковались по человеческим отношениям, поэтому и ринулись смотреть советские фильмы», – уверен режиссёр Владимир Хотиненко, который 20 января отмечает 70-летие.«А надежда осталась»Валентина Оберемко «АиФ»: Владимир Иванович, когда-то Ленин сказал, что важнейшими из искусств являются кино и цирк. Цирк, судя по всему, давно перестал быть таковым. А что насчёт кино?Владимир Хотиненко: Наверное, Владимир Ильич не мог себе даже представить, что в будущем произойдёт с кинематографом. Сейчас кино везде, оно настолько влезло в нашу жизнь, что, несомненно, остаётся важнейшим её фактором. Но остаётся ли оно искусством – вопрос. Кино сегодня может снимать кто угодно – эфиры завалены видео, снятыми на смартфоны. А кино, к которому привыкло моё поколение, пока ушло в тень. То был период титанов – Антониони, Тарковский, Феллини. Кино было штучным. Сегодня же это «искусство» не культурного, а бескультурного уровня. – В соцопросе о самом ярком герое нашего современного кинематографа большинство назвали Данилу Багрова. Получается, за минувшие десятилетия никого более яркого режиссёры не создали?– Такого яркого киногероя действительно после уже не было. Почему? Думаю, нет потребности. Сегодняшние герои – это размазывание каши по тарелке, потому что зритель не ищет в кино героя. Исчез мир высоких идей, которые вели бы к изменению всех и вся. Хотя уберу слово «к сожалению», потому что история человечества переживала разные периоды. В Смутное время у людей даже надежды не было. А сейчас надежда на лучшую жизнь всё-таки есть.Сегодня на экранах в основном продюсерское кино, ориентированное, увы, прежде всего на прибыль. Отчего такая, прости Господи, «мода» на советское кино? Это не тоска по Советскому Союзу, а тоска по человеческой жизни, человеческим отношениям, которые в этом старом добром кино есть, а из современных фильмов они куда-то испарились. Мне скажут – меняются тенденции. Но где та человечность, о которой теперь можно узнать только из советских фильмов, куда она исчезла?«Чувство Родины»– Некоторые считают, что не только в кино, но и в реальной жизни человек измельчал. А вы можете назвать встречи, которые запомнились на годы?– Не хочу никого обидеть, кого-то не назвав. Но точно знаю, что в моей жизни были встречи – дар судьбы. Один из таких подарков – композитор Эннио Морриконе. Я тогда работал над картиной «72 метра» и никак не мог найти музыку для неё. Но как-то, включив фильм «Малена» с музыкой Морриконе, понял, что вот она – мелодия. Мы с женой составили короткое письмо, особо не надеясь на ответ. Через некоторое время поехали отдохнуть во Флоренцию. И тут звонок: «Композитор ждёт вас».А одна из самых судьбоносных и трогательных встреч была с моей женой Танечкой. Вот уже четверть века она у меня главный советчик, консультант, беспощадный критик, хотя в наше первое знакомство и подумать не могла, что станет моей женой.– Вы родом с Алтая. На малой родине часто бываете?– Пока были живы родители, бывал часто. Говорят, что всё в нас – из детства. Истинная правда. Я жил в маленьком Славгороде. Там меня научили тем замечательным человеческим отношениям, про которые мы с вами говорили. Мы жили в доме, который отец построил своими руками. Соседями с двух сторон были еврейская семья и татарская семья. Мы все дружили, с мальчишками иногда дрались, потом мирились. Жизнь почти коммунальная, все всё про всех знали, помогали, вместе разбирались с несправедливостью. Теплота! Мы дружили, любили свой город, свою страну. Это то, что называется непринудительным воспитанием, что впитывается в подсознание, то, что без всякого пафоса можно называть чувством Родины. Вот что мне дал мой детский опыт жизни.– Вы в интервью вспоминали, как ваш папа выиграл в лотерею мотоцикл с люлькой. А в вашей жизни были подобные выигрыши?– Самое замечательное – что отец потом пожертвовал своим мотоциклом. Он его продал и купил моей сестре пианино, чтобы она могла выучиться. У меня же был период увлечения рулеткой ещё задолго до того, как я подошёл в своём творчестве к Достоевскому. Началось всё как раз в Висбадене, в том же казино, где Достоевский играл. А я так даже выиграл. Тогда суточные были сущими копейками, поэтому выиграть в казино для меня было равнозначно выигрышу в большую лотерею. Потом время от времени играл и в Москве. Мне везло. Но однажды один мой хороший товарищ меня остановил, сказав: «Володь, везение тебе может пригодиться в других обстоятельствах». И я завязал. Хотя победы, пусть и в казино, – это приятно. Я ведь по натуре перфекционист, был когда-то чемпионом Казахской ССР по прыжкам в высоту среди школьников. Давно вроде это было, но чувство, которое даёт тебе победа, помню. В работе тоже всегда был амбициозен, всё старался делать на высшем уровне.Сейчас я пока нахожусь в некоторой паузе. Россия ведь всегда существовала чуть-чуть отдельно от всего мира. И я пока не вижу того образа, который сегодня соответствовал бы нашей стране. Мира – вижу, а Россию пока описать не могу. Поэтому активно занимаюсь «Божественной комедией» Данте. Это скорее будет история Данте, его жизни, полной экзотики, приключений. А до самой «Божественной комедии» ещё надо дорасти.Вообще же всё зависит от подачи. Если молодому поколению сразу выдать книги Достоевского, может, они и не заинтересуются. А вот если сперва рассказать, какую он жизнь прожил, какие страсти кипели, кого любил, как играл, думаю, они бы потом взяли с полки его книжки и прочли. Так и с Данте. «Высший закон»– Сегодня большой процент молодых людей не знают не то что «Божественную комедию», но и кто такие Ленин, Сталин. Это хорошо, что подобные неоднозначные личности забываются?– Забывать историю категорически нельзя! И дело даже не в том, что мы учимся на уроках истории. К сожалению, история, как показывает практика, ничему нас не учит. В Италии молодые люди, возможно, тоже немного смогут сказать о Юлии Цезаре, а во Франции – о Наполеоне. Я их не оправдываю, нет ничего хорошего в том, чтобы быть Иванами, не знающими родства. От этих Иванов и идут указы о сносах памятников – абсолютное безумие. Наша история – это плоть, тело нашего древа. Поэтому рубить сук, на котором сидишь, кричать, что в современности нам ничего из прошлого не нужно, просто глупо.О таких личностях, как Ленин, Сталин, Гитлер, Наполеон, нужно помнить хотя бы для того, чтобы самому не поддаться искушению абсолютной власти. Как-то мне во время службы пришлось конвоировать заключённых. Я тогда испытал одно из самых неприятных чувств – что в моих руках та самая абсолютная власть. Эта змея тогда вползла в мою душу. Я даже физически ощутил, как этот гад завладел мной на недолгое время. По сути, власти-то никакой у меня не было, но ощущение возникло.Слава Богу, я вовремя осознал это и не успел злоупотребить. – А вот некоторые, наоборот, уверены, что нашему менталитету как раз больше подходят авторитарные личности.– Мне кажется, что по историческим особенностям, по свойствам характера нам лучше всего подошёл бы социалистический уклад, в котором живут некоторые цивилизованные европейские страны. Ещё Достоевский говорил: «Для русского человека справедливость – вот высший закон». Добавлю: в русском человеке справедливость выше закона. Это чувство справедливости живёт в нас с достопамятных времён. Именно из-за обострённого чувства справедливости так откликнулся на революцию наш народ. Ведь многие недоумевали: как получилось, что миллионы в одну секунду из рабов превратились в бушующую массу? Как раз по этой причине – из-за желания достичь справедливости. Но её невозможно достичь. К ней можно только стремиться, что мы и делаем уже не одну сотню лет.
Подробнее читайте на aif.ru ...
