Глава Чечни Рамзан Кадыров встал на защиту мусульманского меньшинства Мьянмы, народа рохинджа, проживающего на западе страны в области Ракхайн, которое притесняет буддистское большинство, – и сильно разошелся с внешнеполитической линией Москвы, которая, в свою очередь, следуя за Пекином, заблокировала в начале года Проект резолюции Совбеза ООН, осуждавший действия официальных властей Мьянмы, а в августе и вовсе переложила ответственность за раскручивающуюся спираль насилия на «Армию спасения рохинджей Ракхайна».

Защитник мусульман

Третьего сентября у посольства Мьянмы в Москве несколько сотен выходцев с Северного Кавказа провели несогласованный митинг против гонений на единоверцев в далеком азиатском государстве, что стало проверкой на решительность для МВД вЂ“ до сегодняшнего дня стихийные акции пресекались и подвергались разгону. Однако за мирным собранием граждан на этот раз маячила тень генерал-майора российской полиции, самого влиятельного и тяжеловесного регионального руководителя. Поэтому протест был выражен сполна и никто ему дубинками и щитами не мешал.

На следующий день Кадыров организовал многотысячный (по сообщениям местных правоохранительных органов, он собрал миллион жителей Чечни) митинг в центре Грозного, на котором события в Мьянме прямо назывались геноцидом мусульман. О проблеме глава Чечни говорил давно, но на массовую демонстрацию вывел людей в деликатный момент, когда президент России пребывал с государственным визитом в Китае. Во время трансляции в InstagramВ он однозначно заявил: В«Если даже Россия будет поддерживать тех шайтанов, которые совершают преступления, я против позиции РоссииВ» (позднее он удалил запись и сказал, что его слова переврали).

Впрочем, Кадыров не в первый раз вошел в противоречие с внешнеполитическим курсом Кремля (в 2015 году, когда Россия сочувствовала Франции, где террористы расстреляли редакцию сатирического журнала В«Шарли ЭбдоВ», глава Чечни поднял народ на митинг В«Любовь к пророку МухаммедуВ», на котором говорилось о неприемлемости его карикатурного изображения). Примечательно, что и тогда, и сейчас МИД промолчал и не выпустил свою В«торпедуВ» Захарову, огрызающуюся обычно в ответ коллегам из США. В Кремле пресс-секретарь президента Дмитрий Песков тоже отказался давать комментарий в обычном режиме и взял время подумать.

Надо сказать, Кадыров уже ставил постоянных интерпретаторов кремлевской политики в тупик. Чего стоило хотя бы его разрешение на отстрел силовиков из других субъектов федерации, которые по неосторожности появятся на территории Чечни. Не новость, что Чечня стала самым автономным регионом федерации, где центральной власти трудно разобраться, что происходит в субъекте – убивают ли массово геев, нарушаются ли права человека, царит ли культ насилия? Но одно дело очертить автономию региона, которая ему полагается по закону, а другое претендовать на формирование внешней политики государства. Между тем, Кадыров считает, что у него такое право в какой-то мере есть.

Дело в том, что он давно и успешно выстраивает неформальные связи с арабскими странами, в частности с Иорданией, Саудовской Аравией и Ливией. В качестве переговорщика он помогает Москве нивелировать трения, возникающие от раздражающих действий России в Сирии. За счет этого его символическая роль увеличивается и становится куда больше, нежели полномочия руководителя одного из российских регионов. Более того, и во внутренней политике у Кадырова есть нескрываемая амбиция выйти на федеральный уровень и закрепиться лидером мусульман России. Это дает ему массу преимуществ.

Во-первых, он делает себя незаменимым в Чечне (мобилизация населения используется им для удержания собственной власти, не зря на митинге 4 сентября его сторонники говорили об особой роли Кадырова). Во-вторых, он очевидно думает о России после Путина и заранее обеспечивает себе выживаемость, с позиций которой он будет вести торг с федеральным центром. В-третьих, он выходит на международный уровень и превращается в один из голосов защитников мусульман, наравне с президентом Турции Эрдоганом. И наконец, он делает Ислам политической силой в российской действительности и оставляет в своей тени другие мусульманские регионы России.

Если Джохар Дудаев и Аслан Масхадов хотели свободы для Чечни и отделения ее от России, то Кадыров пошел гораздо дальше: он уже претендует на роль первого среди российских мусульман, обеспечив республике постоянные субсидии и дотации из федерального бюджета как завуалированные репарации за чеченскую военную кампанию.

Пехотинец Путина

При всем при этом Кадыров ведет себя очень осторожно и постоянно подчеркивает, что он В«пехотинец ПутинаВ». Он входит вВ противоречие с официальной позицией федеральной власти, которая поддерживает правительство Мьянмы, ответственное за репрессии, но не становится в оппозицию к Кремлю. Другими словами, он не нарушает напрямую консенсус, сложившийся в российской элите после 2014 года, когда любые, даже самые безрассудные, маневры первого лица во внешней политике неизменно находили одобрение у политического класса. Так, например, руководство Татарстана могло бы не соглашаться с политикой Кремля в Крыму, в частности с мерами в отношении крымских татар, но, напротив, посредничало между федеральной властью и крымско-татарской автономией.

Точно так же и Кадыров, если бы он хотел выступить с настоящей фрондой, то далеко ходить в Мьянму не было бы никакой необходимости – Сирия куда более удобный, понятный иВ важный внешнеполитический узел для России: достаточно было раскрутить информационную кампанию об истреблении алавитским меньшинством, к которому относится президент Башар Асад, мусульман-суннитов, которыми являются чеченцы. Однако Кадыров этого осмотрительно не сделал. Другое дело условный В«геноцид мусульманВ» в Мьянме, где у России нет никаких интересов, кроме строительства атомного реактора и продажи оружия, и где российские Военно-космические силы не ведут активных боевых действий. Тем не менее Москва в союзе с Пекином поддерживает местное правительство. Возникает вопрос, почему Россия стоит на стороне В«убийц и насильниковВ» в этом конфликте, как считает Кадыров.

Потому что, как и в Сирии, и Венесуэле для Москвы важна идея суверенитета, его абсолютизация. Носитель суверенитета в такой концепции не народ, а легитимно избранное правительство, которое может пойти на преступление, защищая свою власть. При этом международное вмешательство с точки зрения Москвы – не допустимо. Понятно, что утверждение этого принципа, сколько бы жизней в угоду его сохранения не было принесено в разных уголках мира, в интересах прежде всего Москвы – это своеобразная страховка от сценария В«цветной революцииВ» или даже международной интервенции.

Важно отметить, что в истории с Украиной Москва нарушила исповедуемый принцип, воспользовавшись революционной ситуацией: в 2014 году Россия отправляла войска на защиту В«русского населенияВ» в Крыму и Донбассе. Иначе говоря, это была гибридная военная интервенция, которую подразумевает Кадыров, выражая готовность послать войска и поддержать всех, кто будет противодействовать правительственным силам Мьянмы. Но в данной ситуации для Кремля это вторжение, вмешательство во внутренний конфликт и нарушение концепции суверенитета.

Таким образом, Кадыров, хоть и не оппонирует Кремлю, но вмешивается во внешнюю политику и усложняет ее: теперь она не может быть абсолютно произвольной, кремлевским стратегам придется на что-то оглядываться и с чем-то (кем-то) считатьсяВ внутри страны. И слова Путина: В«Прошу всех успокоиться. Все в порядкеВ» – совсем не убеждают в том, что все по-прежнему под контролем. Осудить насилие над мусульманами в Мьянме Путину пришлось уже после митинга в Грозном.

И это, безусловно, победа Кадырова, но и всех остальных, кто готов требовать ответственности и отчетности от власти. Другой вопрос, что российские мусульмане под предводительством Кадырова – это сплоченные этнические группы, которые будут бороться за свои права. Тогда как никакого российского общества, способного влиять на политику государства, похоже, нет.

Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.

Подробнее читайте на kapital-rus.ru ...